Каравансарай
Права человека

Запугивание и пропаганда: тактика россиян на захваченных территориях

Дмитрий Закс (AFP)

Люди помогают пожилой женщине, прибывшей из контролируемого Россией Бердянска. Центр гуманитарной помощи, Запорожье (Украина), 8 ноября. [Анатолий Степанов/AFP]

Люди помогают пожилой женщине, прибывшей из контролируемого Россией Бердянска. Центр гуманитарной помощи, Запорожье (Украина), 8 ноября. [Анатолий Степанов/AFP]

ЗАПОРОЖЬЕ, Украина — Первая украинка сошла с эвакуационного автобуса, сотрясаясь от рыданий и практически не в состоянии говорить.

У второй блестели глаза, а на губах от явного облегчения сияла улыбка.

В то утро обе проснулись в оккупированном Россией Бердянске на Азовском море.

Женщины только что проехали мимо разрушенных сел и мест ожесточенных сражений в скрипящем автобусе.

И все же радость, которую ощутила Светлана Титова, добравшись до контролируемой украинским правительством территории, сразу же вызвала в памяти воспоминания о том, что ей пришлось пережить.

«Мы сбежали, потому что к нам домой пришли восемь парней с автоматами», — рассказала 52-летняя журналистка, прижимая к груди внучку.

«Они хватали людей».

Титовой было трудно об этом говорить. Глубокие морщины прорезали лицо женщины, и девочка, молча подпрыгивающая у нее на руках, нахмурилась.

В нескольких шагах от них Татьяна Вержиковская улыбалась, вытирая уголок глаза.

«Это свобода. Думаю, теперь я справлюсь», — сказала 29-летний хореограф.

Татьяна Чекой не разделяет ее уверенность.

С тех пор, как в 2014 году прокремлевские марионетки впервые развязали войну меньшего масштаба на востоке Украины, 45-летняя психиатр проконсультировала тысячи пострадавших.

По ее словам, тактика России с момента ее полномасштабного вторжения в конце февраля включала в себя психологическое запугивание и промывание мозгов в невиданных ранее масштабах.

«У каждого из этих людей посттравматическое стрессовое расстройство», — сказала Чекой.

Люди как собственность

Чекой и ее коллега-психиатр Ульяна Ильман располагают редкой информацией о тактике, используемой Кремлем, чтобы заставить украинцев признать, что теперь они русские.

У журналистов нет свободного доступа в оккупированные регионы, а беглецы уничтожают всю корреспонденцию и другие улики до прохождения российских блокпостов.

Обе женщины работают в центре помощи, расположенном неподалеку от единственного контрольно-пропускного пункта, где украинцы все еще могут пересекать южный участок фронта.

В день проходит не более нескольких горсток людей.

Кремль запретил практически всем жителям, кроме молодых матерей и пожилых людей, покидать четыре региона, аннексированные в конце сентября.

Оба психиатра ранее наблюдали, как растерянные русскоязычные жители бежали из восточных регионов, где у многих, особенно пожилых людей, сохранялись теплые воспоминания о советской власти.

Видели они и, как возмущенные украиноязычные жители бежали из разбомбленных городов, где преобладают антикремлевские настроения.

Но те, кто бежал из южных прифронтовых регионов Запорожье и Херсон после аннексии, встревожили этих двух закаленных войной женщин особенно сильно.

«Русские теперь считают этих людей своей собственностью. Их пытаются сломить», — сказала Ильман.

«Это наносит им психологические травмы».

«Это работало»

Психологическое давление в Херсоне и Запорожье ощущается особенно сильно, потому что, в отличие от Донецка и Луганска на востоке страны, ни одна часть этих регионов не находилась под контролем Кремля до февральского вторжения.

По словам Чекой, ей навсегда запомнилась история, которую она услышала от женщины, курировавшей образование в оккупированном селе Васильевка Запорожской области.

«Ей сказали прийти в школу преподавать (после аннексии), потому что ее все уважали и это могло побудить учеников вернуться к занятиям», — рассказала Чекой.

«А потом на школу навели танк. Так они и сидели там все время, занимаясь под прицелом».

Танк стал своеобразным ненавязчивым напоминанием о том, что версия истории и войны, которую преподают в школе, должна следовать кремлевскому сценарию.

По словам Чекой, саму школу увешали флагами с надписью «На Берлин!» — боевым кличем советских солдат во время Второй мировой войны.

Кремль причисляет украинских лидеров к нацистам и использует послания 1940-х годов, чтобы заручиться поддержкой россиян.

«Они убрали наши телеканалы и транслируют свои. Там тоже говорится: “На Берлин!”», — сказала она.

«И мои друзья говорили, что у людей, которые жили так две или три недели, изменился образ мышления. Это работало».

Голод

По словам обоих психиатров, хроническая нехватка предметов первой необходимости и продовольствия помогла ослабить сопротивление украинцев пропаганде.

Чекой предполагает, что это само по себе было тактикой.

«У них есть определенный план действий», — говорит она.

«Сначала они уничтожают человека морально. А потом начинают наполнять его нездоровым новым коллективным сознанием».

Оба психиатра говорят, что многие из сбежавших, особенно дети, выглядели оголодавшими.

«Я видела, как дети набрасывались на еду, хватали ее голыми руками», — рассказала Ильман.

«Некоторые дети просто не могли остановиться», — поделилась Чекой в отдельном интервью.

«Они ели и бежали в туалет, а потом возвращались и ели еще».

В тот момент женщин особенно беспокоило то, как выжившие справляются с ситуацией.

По словам Ильман, за тех, кто улыбался или смеялся по прибытии, она переживала не меньше, чем за тех, кто плакал.

«Многие приезжающие дезориентированы. Задаешь им вопросы, а они не сразу понимают, чего ты хочешь», — сказала Ильман.

«Некоторые плачут и смеются одновременно. Но на самом деле это просто истерика. Это стресс».

Вам нравится эта статья?

Комментарии 0

Правила оставления комментариев * Обязательное для заполнения поле 1500 / 1500